Челнок с делегаций имперского представительства, последний из направлявшихся на открытие орбитальной экспозиции Баалатского Военно-исторического музея, покинул атмосферу Хайнессена, и Нейхардт Мюллер смог наконец вздохнуть свободно. "Рассматривайте это путешествие как начало экскурсии, флот-адмирал", - сказал Юлиан Минц, когда они договаривались по комму об участии Полномочного представителя в церемонии. Мюллер согласился, тем более что его флагман проходил плановый технический осмотр в специальном отделении Хайнессенского космопорта, а откладывать визит на орбиту под этим предлогом он не хотел, это казалось ему невежливым. Кроме того, ему в самом деле стало интересно, хотя старые военные корабли Альянса не вызвали у Железного Щита особой симпатии. Впрочем, к челнокам, которыми он пользовался впервые, это не относилось. Мюллер не был уверен, нравится ли ему сама концепция кораблей, пригодных для полетов только в космосе, хотя не мог не признать, что крейсеры и линкоры Альянса, не требующие специальной обшивки, позволяющей входить в атмосферу, были дешевле и практичнее имперских. С другой стороны, флот-адмирал привык летать на своем флагмане, гравитационные установки которого обеспечивали комфорт в любой момент полета, поэтому небольшие перегрузки на старте были ему внове. Помимо всего прочего, именно невозможность посадить старые корабли на планету и привела руководителей автономии к мысли об организации музея в космосе на внешней орбите Хайнессена. Туда же, после положенных согласований, подняли и отремонтированный "Тристан", до того стоявший в черте города. Несколько списанных стандартных боевых крейсеров и линкоров Империи тоже стали частью экспозиции.

Челнок вышел на орбиту музея и, сбавив скорость, медленно проплыл мимо соединенных длинными прозрачными переходами кораблей ко входу в музей, который располагался в большом транспортнике, откуда можно было начать перемещение между экспонатами. Они располагались симметрично, двумя большими дугами, корабли одинаковых типов напротив друг друга, крейсеры, авианосцы, стандартные линкоры, флагманы. Мюллер, глядевший в обзорный экран, внезапно ощутил озноб при виде навеки связанных, обездвиженных, лишенных вооружения и реакторов мумий когда-то смертоносных военных машин. Ему стало холодно и неуютно, очень хотелось немедленно отдать приказ развернуть челнок обратно, но рамки дипломатического этикета не позволяли. Как только кораблик пришвартовался, флот-адмирал с сопровождающими прошел ко входу в музей и с дежурной улыбкой приветствовал Минца и прочих представителей Баалатского правительства, предоставляя журналистам нужные кадры. Разрезание красной ленточки, перегораживающей вход, прошло в обстановке, близкой к праздничной, потом счастливый директор музея провел высоких гостей и прессу в большой зал, где был организован фуршет, по стенам висели портреты героев войны, подробная карта Галактики и прочие исторические атрибуты. По обеим сторонам зала на обзорных экранах виднелись ближайшие к входу корабли, это были стандартные крейсера, но даже на них Мюллеру не очень хотелось смотреть, поэтому он попытался сосредоточиться на разговорах с теми, кто был поблизости, и накрытых столах.

После положенных речей, директор предложил всем осмотреть экспозицию, но Юлиан Минц сказал ему несколько слов так, что никто не услышал, после чего уже громко в вежливой форме отказался принять участие в прогулке, ссылаясь на хорошее знакомство с внутренним устройством кораблей обоих типов.

- Полагаю, это относится и к вам, флот-адмирал Мюллер, - сказал Юлиан, подходя к Полномочному представителю с двумя бокалами шампанского.

- Что касается кораблей Альянса, это конечно преувеличение, - вполголоса ответил Мюллер, поняв, что его состояние не укрылось от проницательного взора молодого человека, взял бокал из его рук и уже громче произнес: - Вы правы, главнокомандующий.

Немного раздосадованный директор музея осознал, что перед этими высокими гостями ему нечем похвастаться, и увел за собой толпу журналистов и сопровождающих, в результате чего Мюллер с Юлианом остались в главной зале в компании тех немногих человек, которые сочли своим долгом не покидать их одних из соображений приличия. Так же пара журналистов решила воспользоваться случаем и взять эксклюзивные интервью или хотя бы подслушать разговор, но флот-адмирал и главнокомандующий, взяв с фуршетного стола бутылку шампанского и тарелку с закусками, уселись под картой Галактики, где расположение маленьких столиков, накрытых к приему гостей, не позволяло приблизиться к ним, будучи незамеченными. Журналистам пришлось удовольствоваться фотографиями.

- Как на кладбище,- внезапно нарушил молчание Юлиан, не глядя на собеседника. Мюллер кивнул. На обзорном экране напротив главнокомандующего открывался вид на корабли Альянса, вдалеке, несомненно, виднелся "Улисс", так же как напротив флот-адмирала светился в лучах Баалата нос "Тристана".

- Не думаю, что мне захочется посетить это место еще раз, - сказал Мюллер, пригубив - В конце концов, в музеи ходят с познавательными целями или развлечения ради. Я предпочел бы развлекаться иначе.

- Да, - Юлиан отвел взгляд от экрана и поглядел на Мюллера. - Зато организация этого музея помогло нам создать некоторое количество рабочих мест и освободило площади в столице.

- Переселенцы продолжают прибывать?

- Да, мы получили еще несколько тысяч запросов о предоставлении "политического убежища" в Баалатской автономии со всего Нойе Ланда, - нахмурился Юлиан. - Всем им нужно где-то жить, работать... И пока на Хайнессене есть место, мы не можем им отказывать. Кроме того, свободу передвижения еще никто не отменял.

Мюллер кивнул. Хотя проблема с переселенцами пока еще не стояла слишком остро, бывшие Свободные Планеты были его областью ответственности и заодно непрекращающейся головной болью. Часть людей так и не желала смириться с жизнью под знаменем Галактической Империи, их было немного, но все они стремились в автономию, некоторые официально, а некоторые чуть ли не тайком. Часть из них лишилась работы на военных заводах, другие бежали по идеологическим соображениям; так или иначе, все это приходилось урегулировать правительству Баалата и ему, Полномочному представителю ее императорского величества. Последняя инспекционная поездка по Нойе Ланду оставила у него довольно тягостное впечатление, конверсионные программы работали медленно, кое-где назревали бунты, со всем этим приходилось разбираться, придумывать способы воздействия на людей помимо военной силы, искать подходящие кадры ...

- В любом случае, - вслух сказал он, - стоит решать проблемы по мере их поступления. Насколько я понимаю, в скором времени у вас состоятся выборы в Баалатский парламент? Как это предусмотрено соглашением, верно?

- Да, старт избирательной кампании через две недели. Думаю, часть кандидатов обязательно сделает ставку на переселенцев. А часть использует факт предоставления им "политического убежища" как средство для запугивания коренных хайнессенцев. В ближайшее время наше правительство обязательно выразит свою официальную позицию по этому поводу и, надеюсь, к ней прислушаются. Хотя предвыборных дебатов не избежать, и придется приложить некоторые усилия, чтобы они остались только словесными, - Минц был серьезен как никогда.

- Если потребуются дополнительные меры для поддержания порядка...
Главнокомандующий Баалатского флота отрицательно помотал головой:

- Мы должны справиться своими силами, иначе во всем этом не будет никакого смысла. Основные принципы демократии должны быть соблюдены.

- Да, пожалуй вы правы, но принятая у вас свобода слова, герр Минц, так или иначе представляется мне большим полем для возможных конфликтов. Мне кажется, наличие авторитарного управления с достойным правителем во главе могло бы быстро и эффективно решить проблему. В конце концов, не это ли фактически было в последний год на Изерлоне?

- В условиях военного положения у нас не было другого выхода, - со вздохом сказал молодой человек. - Это был вопрос выживания. И, главным образом, у нас не было времени. Демократические процедуры передачи власти довольно длительны. Когда у нас появилась возможность, мы провели референдум, сейчас проведем выборы в парламент, потом президентские. Все-таки возможность избирать людей, стоящих во главе государства - один из основополагающих принципов нашей политической системы. В любом случае хорошо иметь возможность поменять правителя государства раньше, чем он впадет в маразм от старости. Или же власть получит человек, совершенно для нее непригодный.

- Эти возможности нельзя не учитывать. Риск, несомненно, существует, - ответил Мюллер, несколько удивленный тем оборотом, который приняла их беседа, - Но то, что происходит здесь, иногда кажется безумием.

- Согласитесь, безумным может оказаться и тот, кто унаследовал власть. Или даже тот, кто ее завоевал. Не сразу, конечно, но впоследствии. И хаос может воцариться в системе с авторитарным управлением, - произнес Минц, еле заметно улыбаясь. - Это неоднократно случалось на протяжении истории человечества. Мы сами тому свидетели.

- Хаос всегда или хаос изредка, по-моему, выбор очевиден. Я предпочитаю порядок и ясность.

- Так или иначе, демократия предоставляет людям больше возможности, хотя бы многовариантностью выбора. Право на выбор - самое важное.

- Да, я заметил, что ваши люди получают какое-то странное удовольствие, пользуясь этим правом или отстаивая его... Хотя это совершенно не приводит к результату.
Минц пожал плечами.

- Весь вопрос в том, какой собственно результат требуется получить. Обыватель в рамках любого государственного строя неприхотлив, ему бы работу, гарантии и безопасность. Ну и свободы тоже хочется. А дальше - весь вопрос в том, какой долей и какой степенью свободы человек готов заплатить за гарантии безопасности.

- Вы понимаете под свободой свободу вмешательства в политику и свободу говорить о своем собственном правительстве все, что заблагорассудится, я верно понимаю? Потому что в отношении иных свобод гражданин Нойе Рейха сейчас равен с вашими гражданами. Но парадокс в том, что это приводит только к нестабильности системы, и в некотором роде лишает прочих свобод - ведь типичные для демократического правления беспорядки несомненно влияют на качество жизни людей. Некоторые даже лишаются этой самой свободы, когда переступают грань и попадают в тюрьму за те же самые беспорядки.

- Свобода, - ответил Юлиан, - на мой взгляд, важна не только в политическом смысле. В основе демократической системы лежит ценность индивидуума, ценность каждого отдельного человека как свободомыслящей и самостоятельной личности. Это краеугольный камень нашего мировоззрения. Стабильность же системы в историческом смысле вещь очень условная. Империи рушатся, рушатся демократические государства. Но каждый вправе выбирать те границы, в которых ему комфортно жить. Нойе Рейх в том виде, какой он сейчас, может попытаться взять лучшее от обеих систем, найти рамки, которые устроят большинство. И тем самым станет в чем-то демократическим государством. Хотя всегда найдутся те, кому окажется тесно в установленных границах.

- Признаться, мне многое сложно понять, герр Минц, - произнес Мюллер, хотя слова собеседника не вполне его убедили, - но то, как вы и ваши люди, да и остальные люди бывшего Союза Свободных планет, были готовы отстаивать свое право на привычную вам систему организации власти и общества, заставляет меня признать то, что и ваша правда имеет право на существование. И уважать вас. За нечто, не имеющее большого значения, люди не стоят до конца, а истинное значение проясняется лишь тогда, когда обстоятельства ставят людей перед подобной ситуацией.

- Благодарю, - Юлиан серьезно кивнул, поднимая свой бокал. - Ваше стремление к стабильности и порядку тоже не может не вызывать уважения. Справедливости ради должен сказать, что это не только наша заслуга, во все времена находились люди, готовые отстаивать свою свободу с оружием в руках. Мы лишь следовали их примеру, потому что нам случилось родиться и вырасти с теми же ценностями. Хотя, по большому счету, наши мировоззрения идут от совершенно естественных и присущих любому человеку вещей: желания сильного настоять на своем и управлять другими - и отсюда проистекает вертикальная структура власти, и желания самому определять свою судьбу, которое схоже с предыдущим, но по сути требует иного общественного построения.
Более всего меня радует, флот-адмирал Мюллер, - продолжил он после паузы, - что мы смогли найти возможность диалога. По крайней мере, мы можем сделать все от нас зависящее, чтобы построить разумный компромисс между ушедшими по большому счету в прошлое системами, чтобы не было бы стыдно перед будущими поколениями. Разумный диалог - это то, чего не хватало нашим предшественникам, то, что позволило бы избежать многих и многих жертв, даже если бы мы все остались при своих.

- А все-таки по-настоящему выбирать свою судьбу представляет сложность в любой из систем - давление ли это сверху, или же столкновение с интересами других. Да и без давления сверху демократическая система тоже не обходится, - Мюллер посмотрел на Юлиана внимательно и тот печально кивнул, явно вспомнив о чем-то о своем. - И я согласен, что возможность конструктивного диалога должна привести обе наши системы к развитию и, возможно, помочь устранить некие свойственные им недостатки. Во всяком случае, у нас появляется возможность взглянуть на них со стороны. Мы уже взяли от вас систему социальных гарантий, и это явно изменение к лучшему. Разработка Галактической конституции, о чем ранее вы договаривались с Их Величествами, может оказаться большим шагом вперед.

- Я рад встретить у вас понимание по этому вопросу, - уже вполне открыто улыбнулся главнокомандующий, и внезапно стало видно, насколько он еще молод, несмотря на все речи, исполненные демократических ценностей. "Я в его возрасте еще не думал о политике, - внезапно подумал Мюллер, чокаясь с Юлианом вновь налитыми бокалами шампанского. - И не командовал армией, пусть даже такой небольшой".

От этих мыслей флот-адмирала отвлек шум возвращающихся в главный зал делегаций. Видимо, предварительная экскурсия была завершена и уже можно было возвращаться обратно на планету. Мюллер поднялся и, прежде чем пойти к своим спутникам, сказал, протягивая руку Юлиану.

- Надеюсь на продолжение конструктивного диалога между нами, главнокомандующий.

- Я тоже, - ответил Юлиан, пожав ему руку. Вспышки фотокамер возвестили, что дежурившие журналисты дождались-таки интересного кадра. - Прощу прощения, флот-адмирал, мне тоже пора. Был рад побеседовать с вами.

- Наша беседа доставила мне удовольствие, - сказал Мюллер, отдавая честь. Он уже собирался отойти, как Юлиан внезапно сказал, явно преодолевая смущение:

- Флот-адмирал...

- Да? - удивленно замер тот.

- Если вы не возражаете, я бы хотел пригласить вас как-нибудь на неофициальный ужин. Ко мне домой. Скажем, в следующее воскресенье? Моя жена будет рада с вами познакомиться. Вы ее уже видели, на Феззане, но вряд ли запомнили. Впрочем, тогда мы еще не были женаты... Придете?

- Да, - обрадованно ответил Мюллер, одновременно пытаясь обдумать, что могло означать данное приглашение с политической точки зрения. Или он зря ищет подвох? И удастся ли избавиться от журналистов? Хотя эта не такая уж большая проблема. В любом случае, получить приглашение было приятно. - Обязательно.

Один за другим челноки вылетали из недр музейного причала, направляясь к планете. Памятник прошлому остался позади, молчаливый и жутковатый, предназначенный хранить эту часть истории для следующих поколений. Те же, кто вертел колесо истории в этой части Вселенной, не станут сюда возвращаться сюда более. Эта часть их войны навсегда осталась позади.