* * *

Это не мысль о чувстве, это не мысль о слове.
Ангел в белых одеждах становится к изголовью,
Плачет, глотая слезы, нос крылом утирая.
Где ты, мысль о дороге к тихой границе рая?
Где вы, куплеты песни о несбышемся чуде?
Паузой меж словами мы отныне не будем,
Будем - границей света, бабочкой над цветами.
Тени давно ушедших движутся между нами.
И, заплетаясь в ветви грустной плакучей ивы,
Мы вспомнинаем тихо о том, как мы были живы.
12.01.2004

Банальное

Я каждую ночь вижу тебя во сне.
И пару раз в месяц вижу тебя наяву.
Ты нужен мне, до безумия нужен мне.
Как объяснить, что пока ты здесь - я живу?

Как рассказать про цветок в глубине души,
Тот, что растила-лелеяла много дней?
Не отвечай мне, прошу тебя, не спеши.
Ты, черт возьми, до безумия нужен мне.

Я боюсь позабыть твой голос и цвет волос,
И черты твоего лица средь игры теней.
Неужели ты думаешь, все это не всерьез?
Ты, идиот, ты действительно нужен мне!

Промолчу как всегда. Слышишь, как я молчу?
И дни все короче, а ночи еще длинней.
Это можно назвать лишь одной из моих причуд.
Но каждую ночь я вижу тебя во сне.
14.01.2004

* * *

Бог есть любовь. Растительная жизнь, 
                                                                пожалуй, менее всего угодна Богу.
А мы живем. Грустим о пустяках. 
                                                         Пытаемся найти свою дорогу.
Плывем бездумно. Времени река
Мелеет понемногу.

Бог - тишина. Усталость от любви,
                                                           пожалуй, человека недостойна.
А мы живем. Бежим от тишины.
                                                       И в нашу жизнь отчаянно-спокойно
Вторгается печаль. И мы смешны,
Когда не непристойны.

Бог - простота. Ответ на твой вопрос,
                                                                пожалуй, это подразумевает.
А ты живешь. Но в этой простоте
                                                         ты забываешь о грядущем рае.
Мечтал писать стихи. Мечтал взлететь.
Застыл у края.

Бог есть мечта. Мы все живем мечтой.
                                                                 Пожалуй, в этом нам пора признаться.
А мы живем. Мы клеим витражи.
                                                         Вдыхаем жизнь в фанеру декораций.
Мы ищем истину, но Бог непостижим.
Шуты. Паяцы. 
16.01.2004

* * *

Изменилось бы что-нибудь, если бы мы виделись каждый день? Каждый день, с девяти до пяти
Мы сидели бы рядом, или, может, напротив друг друга. Еще возможно, спина к спине.
Но виделись бы. И, проливая кофе в мои бумаги, Вы бы небрежно бросали: "Прости",-
А за какой-нибудь важной для Вас бумажкой очень вежливо и галантно обращались ко мне.

И мы бы сталкивались в столовой: на Вашем подносе суп, котлеты и картофельное пюре.
На моем - два салата, рыба и чай. Все очень по-деловому: "У Вас свободно?" - "Конечно, да".
Необязательный разговор. И музыка в наушниках прерывается точно на звуке "рэ".
Но этот необязательный разговор о погоде и японской политике очень важен. А прочее все - ерунда.

Я снова мечтаю. Глупо, не правда ли? Глупо, конечно, ну что же - мечты и мечты. 
Окна виснут, не открываются ссылки, какая уж тут любовь. Все просто - плохой коннект.
Включить кофеварку. Главное, не отвлечься. Кофе - такой напиток, мгновенно успеет остыть.
Впрочем, что может быть проще, чем написать письмо из одного только слова: "Нет"?

И нет ничего: Ни мечты. Ни любви. Ни мечты о любви. Вообще никаких проблем.
Надоело искать и терять. Надоело срываться. Прощайте. Пока еще Искренне Ваша. М.

* * *

Это просто безумие - вечность в обмен на себя. 
Это - в списках читать имена незнакомых ребят.
Это - мысли о чуде. Авось. И опять пронесет.
Это - шаг менуэта. Па вальса. Удар. Разворот.
И что значит для нас то, что им с нами - больше не быть?
Это - не сомневаясь, сдаваться законам судьбы. 
Только-только ожили - и на тебе, мордой об стол.
Полежать? Нет, шалишь! Стиснул зубы, вставай - и пошел!
Отдыхать? Не сейчас. Не сегодня. Заткнись и забудь.
Видишь, ангел сегодня особенно трепетно дует в трубу, 
Ухвати за грудки его. Нет! Не теперь! Отойди, идиот!
Это - поезд в туннеле. Концерты. Удар. Разворот.

* * *

Почему-то мне кажется, ты для меня, для меня.
Почему-то твое отражение продмигивает и улыбается мне.
А всего-то, падает, падает, катится, все это - звеня,
Падает на пол с руки, плачет, пеленки просит менять,
И это все в темноте, в темноте, и практически в тишине.

* * *

У меня даже цветы на окне сохнут с тоски. 
У меня в тетради опять записан глупый сюжет.
А отшельник уходит куда-то в таежный скит,
И оттуда нам всем, понимаете, шлет свой привет.

Он выносит голубку с привязанным к лапке письмом
Из своей хижины, и выпускает ее в небеса, в небеса.
А у меня даже засох цветок на окне, и в мой дом
Не ходят девушки с зелеными листьями в волосах.

А раз девушек нет, то и голубка не прилетит.
Зачем я ей сдался: одинокий, усталый, злой?
И отшельник весной покинет таежный скит,
Но и ему нет дела до того, что станет со мной.

Будет высматривать след голубиных крыльев среди ветвей,
Будет идти по тропинкам, спотыкаясь и матерясь.
А в мой дом не ходит девушка - королева червей,
И правильно, потому что на кой она мне сдалась?

И отшельник найдет голубку в доме у подножия гор,
И постучится в двери, и ему откроет девушка-тень,
И они начнут и продолжат неторопливый свой разговор,
А мой цветок давно уже учится вдыхать углекислый газ в пустоте.

И мой цветок на окне, и голубка в домике том,
И отшельник, и девушка, чьи волосы - словно дождь,
И даже сам я, сидящий у камина или перед окном,
Не смогу ответить Богу на вопрос: "А чего же ты ждешь?"

А отшельник бы покривил губы и ответил бы так:
В его городе есть девушка, чья кожа - с запахом трав,
Чьи руки сеют рожь. Равно ждут ее все - и богач, и бедняк.
Только старый отшельник был бы абсолютно не прав.

А голубка и девушка хором сказали бы: Господи, охрани,
Господи, ты милосерден, не допусти ни войны, ни беды, 
А он не ждет никого, такие как он всегда остаются одни.
Только птицы и женщины знают, каков на вкус и на ощупь дым.

Только ответ неверный. Птица и женщина просто врут.
Я забираю цветы, выхожу из дома и поступь моя легка.
И я, пожалуй, выпущу из скита голубку как-нибудь по утру,
Чтобы найти девушку с глазами цвета шоколадного молока.

Что тебе снится, крейсер?

Больно опять голове, лед в холодильнике, ночь над Невой темна.
Что тебе снится, крейсер?
Красным было вино, холодной была вина.
Болит голова, дятел в ней вьет гнездо, опять не до сна.

* * *

почему-то каждый раз, когда накатывает тоска,
и хочется бить в ладоши, топать ногами и выть на луну,
я представляю себе тонны малахитового песка.
я представляю себе тонны малахитового песка,
рассыпанные по небесно-голубому речному дну.

я закрываю глаза, а перед этим я выключаю в комнате свет.
и представляю: комнату заполняет музыка, жива и легка.
здесь есть и стены, и потолок, а меня почему-то нет.
здесь есть и стены, и потолок, а меня почему-то нет,
и это так невероятно обидно, что отступает даже тоска.

и остается обида: неважно, на жизнь или на судьбу,
мысль, что все происходящее несправедливо и неверно.
но я говорю себе: забудь о тоске, и обиду тоже забудь.
я приказываю себе: забудь о тоске, и обиду тоже забудь.
ведь песок зеленого цвета покрывает речное дно.

и я закрываю глаза и представляю: перистые облака,
они фиолетово-розовые, бывает такой насыщенный цвет.
и это так красиво, что обида вмиг становится далека.
и это так красиво, что обида вмиг становится далека,
и это так невероятно красиво, что обида постепенно сходит на нет.

но если нет ни тоски, ни обиды, подкрадывается пустота.
представляете себе человека, заполненного пустотой изнутри?
и хочется тихо плакать и тихо старые книги листать.
и хочется тихо плакать и тихо старые книги листать,
но я приказываю себе: не плачь, а говори, говори!

и я говорю с пустотой, и она отступает, отступает, смеясь.
я представляю: остров, пальмы, крабы и зеленый прибой.
и я смиряюсь сама с собой, я говорю себе: ты - моя.
и я смиряюсь сама с собой, я говорю себе: ты - моя,
и это так невероятно приятно, что я окончательно примиряюсь сама с собой.

* * *

Сентябрь. Мир еще юн. Впереди - февраль:
Тучи, метели, сугробы, промозглость дня.
Сегодня прозрачен воздух, и как мираж
Воспринимается то, что манит меня. 

То, что зовет с собой, что рисует дождь
И радугу полосами в моем окне. 
Но мир еще юн. Ты пока что еще живешь
Не рядом со мной и не надо мной, а во мне.

Ты - это то, что приносит в наш мир покой.
И о тебе мы когда-нибудь скажем: "Бог".
Но мир еще юн. И радуга над рекой,
И рыба в реке, и первый шаг за порог,

И первый шаг за пределы меня самой,
И первая нота песни: легка, ярка,
Воспринимаются просто, как и прибой,
Как солнце над головою, как облака,

Как тихий голос серого соловья.
Мир еще юн, и лиц еще не обрели,
Те, кто пока что чувствует, как и я.
Те, кто себя назовет: сыновья Земли.

Те, кто себя назовет: сыновья Воды.
В руки оружие, и обман - в разговор.
Скоро февраль. Снег занесет следы.
Ну а пока сентябрь. До некоторых пор

Мы позволяем себе не помнить о феврале.
Мы делаем вид, что, трепетна и нежна,
Вечно в нас будет, пока идем по Земле,
Наша душа. И, подумав о феврале,
Мы вспоминаем, что следом придет весна.

Про рыбу

Интересно, зачем ты опять читаешь через мое плечо?
В этой книге нет ничего - ничего интересного для тебя.
Только трава и ветер, солнце, ну и еще
Бьется в страницах моя душа, бьется, попавшая на крючок
Словно рыба, душа моя, бьется и плачет, скорбя.

А рыба - она рыба и есть, ей сколько не говори,
Она молчит как об лед, она-то совсем не читает книг,
И рвется, рвется, как будто кто-то просится изнутри
Наружу рвется, рвется, а попросишь: "Смирись", -
Так она (как будто и не рыба вовсе) внезапно - в крик.

Душе и так нелегко, все требуют, требуют от души:
Чтобы работалось от души, смеялось, а то и просто - спалось,
И все от души, а я ведь даже еще и не решил,
Я еще не решил, как правильно: греши - не греши,
Как правильно жить с это рыбой - вместе или, может быть, врозь,

А может, и правда, выкинуть эту рыбу отсюда совсем,
Выкинуть и забыть, как будто рыбы и вовсе нет,
И не рисовать по ночам несрабатывающих схем,
И не пугать ее: "Рыба, рыба, а я тебя съем",
А просто выкинуть и забыть, а то и вовсе съесть на обед,

Или даже на ужин. Только одна проблема, проблема только одна:
Рыба-то часть меня, душа там, неважно, иль не душа,
Но часть меня, и если вспомнить, что скоро будет весна,
Что я буду делать без этой рыбы, немного квелой со сна,
Но такой необыкновенной, если на нее долго смотреть, не дыша?

* * *

Каплями краски на оконном стекле,
Лезвием бритвы по ладоням зари:
Твои сенсационные вести с полей,
То, что мне ни о чем не говорит.
И неважно, учишь ли ты испанский язык,
Или разбираешься в физике твердых тел.
Но слова ты выкладываешь крыльями стрекозы:
Те слова, что хотел мне сказать, но не успел.
Сколько их было, этих глупых стрекоз?
Сколько котлет ты скормил каменным псам?
Сколько раз ты стоял над этой рекой?
Только дети теперь верят в твои чудеса.
На берегу паромщик сидит, сердит.
Реку забвения не переходят вброд.
И в отражении видится мне - гляди,
Все, что ты делал - строго наоборот...
20.03.2004

Выйти из сентября

Я не рисую картин - все равно, что и не живу.
Я почти что не вижу снов - разве что наяву.
Я не пишу романов и басен, песенок не пою.
Я практически не опасен: не умею ходить в строю.
Мне не посвящают стихов: вероятно, не заслужил.
Я не понимаю смысла грехов: ненависти и лжи.
Я не считаю себя нахалом, может быть это - зря.
Мне в этой жизни осталось мало: выйти из сентября.
Выйти из сентября, пожалуй, мне еще по плечу.
Мне в этой жизни осталось мало. Много ли я хочу?
22.03.2004

* * *

Я не умею читать молитвы, 
я просто чувствую боль,
 я не умею ловить твои стрелы, 
я просто для них мишень 
Шмендра

"Я не умею читать молитвы..." Я даже не знаю слов,
с которыми можно и Тебе обратиться и попросить Тебя
не обращать Твоего внимания на мое ремесло,
а если и обращать, то, право, лишь изредка и любя.
А все потому, что моя работа требует тишины,
не переносит избытка внимания, критики и острот,
а так же глупых советов, которые слишком часто слышны
среди восхвалений (а ведь восхваления затупляют мое перо).
Послушай, ведь я не прошу так много, как могла бы просить,
хоть просьбы просятся на язык: сомнительны, но лихи.
Но мне достаточно и того, что цела путеводная нить,
Которую сам Ты мне дал когда-то: я просто пишу стихи...
24.03.2004

* * *

мы, глупые дети, верим в существованье иных земель,
в то, что там лучше, чем здесь, а то и вовсе - истинный рай,
и лето подходит к осени, осень три месяца идет к зиме.
поезд прибудет к перрону, стоянка десять минут, прощай, прощай.
и в нашем прощанье грустном, в нашем самом скучном аду,
где мы читаем книги и верим в истину и мечты,
где я не стою на месте, а все время иду, иду
к тебе, а ад - это вовсе не место для тебя и таких как ты,
и мне хочется бросить все и сказать, что уедем, да,
мы уедем отсюда, не плачь, моя милая, город пуст,
и мы уезжаем - уезжаем последними, как всегда
из этого ада, скрывая искренность наших чувств,
но главное, мы скрываем, что все еще веруем в чудеса,
поезд все ближе, я покупаю билеты, любуйся на этот снег, 
мы уезжаем завтра из этого ада, но я понимаю сам,
что я увожу с собой частицу его, и частица эта - во мне.
1.04.2004

* * *

Есть вещи, о которых я не говорю никому, но тебе - скажу:
Бывают моменты, когда мне жизнь не мила, и хочется улететь.
И я раскрываю крылья, и я закрываю глаза, я взмываю ввысь.

И в вышине кружу,
Но мне выражают протест,
Мне говорят: "Вернись!"

И крылья не так сильны, как хотелось бы мне, вовсе не так сильны,
И боязнь высоты нападает внезапно, словно из-за угла,
И я камнем лечу к земле, я говорю: "Простите, я не сбегу"

Границами тишины
Линия жизни легла.
Молчок, молчок, ни гу-гу.

Я буду, буду молчать. Я никому не скажу (тебе - и подавно, да),
Что все, что с нами случилось - недоработка Небес, происки Темных Сил.
А то, что случилось не с нами и не случилось с нами - радостно и светло.

Впрочем, все ерунда:
Можешь меня спросить.
Но мне не хватает слов.

Опять не хватает слов, чтобы соврать тебе, просто тебе соврать,
Правды не говорить, не создавать проблем, не наносить обид.
А правда очень проста: мы виноваты сами во всем, что произошло.

С завтрашнего утра
Не говорю: "Любить".
Просто взмахну крылом...
5.04.2004

Равновесие

Как-то не верится в то, что в мире для нас не хватает места.
Но кто-то давно пытается въехать на священную гору на танках.
Кто-то командует, и войска бросаются в бой под музыку "presto".
А кто-то привычно поит кота не сметаной, а валерьянкой.

Кто-то читает каббалу, кто-то Донцову: таково равновесье сфер.
Считай, математик, считай, складывай и вычитай свои числа.
А где-то при абсолютном нуле светится, светится звезда-Люцифер.
И катятся наши кибитки вдаль по обочинам здравого смысла.

Я выбираю своим тотемом ежей. Тех самых, что скакали когда-то по травам прерий.
По воспоминаниям старожилов - так бывало еще во время царя Гороха.
Там бандикуты, тут - колонки. Звери живые. А кто-то слушает группу "Звери".
Не то, чтобы ангелы вовсе не знают китайского. Знают, но плохо...
***Фраза "Ангелы не знают китайского" принадлежит angels_chinese
2004-04-13 

Неконцептуальное

он говорит, что нет бога, и можно всё:
всё, что только ни пожелает душа,
впрочем, при чем тут душа, если бога нет?
мне неприятно слушать, меня трясёт,
и не дожидаясь, покуда меня лишат
души и бога, я ухожу в рассвет.

на самом деле все просто, откуда ни посмотри:
есть у тебя бог или нет - это твои дела.
и что тебе можно - это тоже твои дела.
имеешь полное право где-то внутри
себя убивать свою душу, а я пошла.
можешь сметать своего бога крошками со стола,

выплескивать вместе с водою в далекий пруд,
не приходить по повестке на страшный суд,
и не иметь никогда никаких проблем.
и только когда тебя четверо понесут,
(сразу после того, как я наточу косу)
когда ты будешь до странного глух и нем,
тогда и спрошу: 
а правда, что можно всё, и всегда, и всем?
2004-04-16

* * *

А я-то, пожалуй, как раньше боюсь не успеть.
И рай мне не рай, да и ад мне почти что не страшен.
Поет "Одиссею" под окнами мрачный слепец,
А мир очень близок, как прежде, к падению башен.

И башни падут. Спотыкаясь, мы выйдем на свет.
Посмотрим на солнце, и город покажется прежним.
Слепец допоет. Мы с тобою бредем по Москве,
И утро так солнечно, тихо, так сказочно снежно:

Конечно, зима. Вавилон потерялся в веках.
Закутавшись в шубу, внимаем напевам аэда.
Спроси у прохожего, что под мостом за река,
И будешь привычно отправлен за Старшею Эддой,

В библиотеку, в Александрию, на Крит,
На Родос, на Фобос, и дальше, на кольца Сатурна.
Название это о чем-то тебе говорит,
Но только о чем - непонятно. Все очень сумбурно,

Все как-то неправильно. Смысл, любовь, волшебство,
Хрустальная туфелька, Золушка, вера в героя.
Деревья весною покроются снова листвой,
А мы как всегда по весне выступаем на Трою.
2004-04-20

Непосвященное

Мальчик играет на скрипке в переходе метро.
Девочка выкидывает в урну пачку от сигарет.
Ангел чувствует, что из крыла выпадает перо,
Ангел почти что плачет. Ангел летит на свет.
Ангел летит к огню, как будто бы мотылек.
А перья сыпятся, да, - снег над ночной Москвой.
Мальчик со скрипкой от этого, кажется, так далек,
А девочка из магазина ночью спешит домой,
И ангел летит к свече на девочкином столе,
А мальчик приносит девочке полевые цветы,
И говорит, что вот, мол, я взял на завтра билет,
Но, все, что есть в моих мыслях, - ты, и только лишь ты,
Но ангелу холодно, холодно даже в жаре свечи,
И он подбирается ближе, ближе, ближе к огням.
И, когда его перья занимаются, - он кричит,
Но крик почти что не слышен, как и не виден он сам,
И мальчик уходит под утро, забыв футляр от очков,
Уносит скрипку, и душу девочки вместе с ней,
Увереный, что вернется, ведь это очень легко.
А девочка засыпает и тихо плачет во сне.
2004-04-21 

Бредятинка

песочные часы в твоих руках
в моих лишь ветер
за то, что ноша наша нелегка
я не в ответе
я не в ответе и за тех
кто правит нами
рассыпать буквы на листе
развеять память
расшифровать твои слова
распутать нити
отказываюсь рисковать
уж извините
в моих руках опять петля
в твоих лишь мыло
в обносках рваных щеголять
ломать перила
петь громко песни по ночам
кричать от боли
в твоих руках судьбы печать
в кристаллах соли
рыбак вытаскивает сеть
в ней наши души
ты так боялся не успеть
молчи и слушай
2004-04-22

Графоманское

моя единокровная ночь,
мое стремление к простоте,
когда при свете тоже темно
когда вокруг постоянно не те:
не те, кто знает, куда иду,
не те, кто помнит имя мое,
и в здравом уме, и в полубреду,
и в одиночестве, и вдвоем
по-прежнему не боюсь сказать,
по-прежнему не боюсь молвы,
и расстаемся - опять в слезах:
все было бы здорово, но увы,
мы не признаем чужих богов,
мы не поверим силам любви
ах если бы не был ты так суров,
когда мы читали книгу Левит,
когда мы писали свои мечты,
и библией называли их
последняя битва: иду на ты,
и пайка хлеба - на восьмерых,
и голод не тетка, жизнь нелегка
и над границами пентаграмм
напишет невидимая рука,
что каждый свой мир выбирает сам:
кто защищает Ершалаим,
кто пробирается в тыл врага,
кто строит многоэтажный рим
и есть тот, кому родина не дорога
тот, кому видится мир иной,
где воплощаются все мечты
но, черт возьми, повторяй за мной:
твой мир для тебя выбираешь ты
2004-04-27

Телефонное

нервы разодраны в клочья телефонным звонком
резали по живому, потом зашивали на грубую нить
и если голос твой мне, в принципе, не знаком,
возможно, еще не поздно это как-нибудь изменить
перекроить сюжеты, повернуть определенные реки вспять
вовремя взять билеты на опоздавшие поезда
у незнакомого теремка попроситься переночевать
и вернуться с долгожданной победой в знакомое никуда

мне главное - выбраться из этой трясины на божий свет
тебе, пожалуй, не снилось, какие у нас там, в трясине, мечты и цели
лягушка, лягушка, проквакай мне, сколько осталось лет
а я дотяну, за себя, и за тех ребят, что мечтали, но не успели

2004-04-29 

Часовые внутренней границы

Мне кажется, что много лет подряд
Отыскивая в толпах чьи-то лица,
Мы забывали то, что говорят
Нам часовые внутренней границы:
Что нет дорог иначе, чем вовне,
И что пути, неведомы, незримы,
Прокладываются, но в тишине,
Как все дороги, что стремятся к Риму,
Прокладываются, но в пустоте,
Но между тем, что есть, и тем, что снится,
И что слова на меловом листе - 
Не суть пароль от внутренней границы.
Трудны пути от внутренних границ
К границам внешним, тем, что за пределом.
Но часовые поклялись хранить
Следы от наших лыж на снеге белом,
Следы верблюдов на песках пустынь,
Следы коней в распутице весенней...
О, только б нашей вере не остыть,
О, только бы мы знали, что спасенье
Всегда придет, когда наступит час.
Ведь часовые бдят, и может статься,
Что если нам придется промолчать,
То часовые будут откликаться
За нас. И в благодарность, как всегда,
Мы принесем им из большого мира
По связке писем от любимых дам
И диски с записью гитары или лиры.
2004-05-10 

Иерусалим

Римлянам ли, карфагенянам ли, грекам ли
равно чужды и непонятны
твои молитвы, мой белый город.
Все равно, Медина ли, Мекка ли,
возвращаюсь всегда обратно
к твоим стенам, мой белый город.
Оружьем ли, медью ли, златом ли
выкупаю тебя из плена,
из полона, мой белый город.
Священником ли, солдатом ли,
приобщаюсь к твоей вселенной,
к твоей жизни, мой белый город.
Истиной ли, простотой ли, ложью ли 
принимаю твоих пророков,
поводырей твоих, белый город.
На пиру ли, на тризне ли, на ложе ли
помню я, что мои истоки,
мои корни в тебе, белый город.
Дворцы ли, трущобы ли, храмы ли, 
но я чувствую твое сердце, 
твою душу, мой белый город.
Песчаники ли, болота ли, камни ли,
но поможет в ночи согреться
твоя память, мой белый город.

И, уповая на то, что ты будешь вечно,
вечно тебя бросая в чужие руки,
я, человек, тобою однажды меченый,
пока не готов не пережить разлуки,
я лишь готов однажды, забыв о лишнем,
забыв все сомнения, беды, обиды, ссоры,
сорваться с места, приехать, шепнуть неслышно:
Встречай. Я пришел к тебе, о мой белый город.
2004-05-10 

Привезенное с ИПК-2004.

Перерезанные вены, переломанные души,
Для спокойствия вселенной: очень много пить и слушать,
Умножая энтропию, побеждаемые скукой,
Будем как щенки слепые утыкаться носом в руку:
Знать, хозяин не обидит, а почешет за ушами.

Вот и наш духовный лидер круг рождений завершает.

За игорными столами оставляя честь и совесть,
Продолжаем сами, сами кем-то начатую повесть
О спокойствии вселенной, о ходьбе по самой кромке.

Боремся с душою бренной, собирая кактус ломкий.

И потом, за чашкой чая собираясь, обсуждаем:
Что мы видели у края, что мы видели за краем…
2004-05-10

* * *

Ах, моя милая, глупости это всё:
Танцы, шампанское, даже в руке рука.
А вот бывало... Думаешь: пронесёт.
И проносило. Пулю мимо виска.
Нож мимо сердца. Мимо бокала - яд.
Ах, моя милая, как же Вам объяснить,
Бывает такое, что и не устоять,
И не помогут музыка и огни,
И не помогут мысли о том, что там,
За четырьмя горами и за рекой,
Кто-то почти всемогущий возводит храм,
И ему, возводящему, это почти легко,
И ему, возводящему, кажется, что почти
Всё в этом мире движется в ногу с ним,
Ему так сподручней камень к стене нести.
Ах, моя милая, может быть, улетим?
Да, так и быть, улетим, и маршрут наш прост. 
За горы. За реку. К храму, что строит тот,
Тот, кто рисует созвездия среди звезд, 
Кто на плечах наше с Вами небо несет.
2004-05-14